Бездны. Мама… она верила в то, что когда-нибудь такой день настанет».
Мечта Нейфилы отдавала идеализмом, однако это было не так уж плохо. На моей памяти девушка впервые упомянула о своих устремлениях. Да что там, она нашла в себе силы для иронии над тем ужасным временем! Похоже, старые раны начали постепенно заживать. Действительно, только умерев, Нейфилла смогла отпустить прошлое.
Ещё немного поболтав с ней, я проглотил жезл и продолжил размышлять.
В мемуарах Лайзы про телепатию у безликих не говорилось. А ведь она — отличное оружие: с ней можно ошеломить жертву ментальной атакой и добить, пока она не способна отличить реальность от выдумки.
Раз этим не пользовались, связь существовала сугубо между безликими.
Правдоподобно, так как чем-то схожим владеют и мертвоплуты.
Из стройной гипотезы выбивался Лью’c, который общался со мной посредством истинной речи, так он назвал её. Но даже если я в теории мог овладеть полноценной телепатией, на практике я не знал, как развивать её. Я обозначил её как Набросок.
Это можно отложить в долгий ящик, в отличие от другой проблемы.
Безликий в развалинах упоминал некоего первого. Наверняка с ним ещё придётся столкнуться. Если он управляет здешней популяцией, ему не понравится, что нашёлся бунтарь, который отказывается подчиниться. На меня могут организовать охоту. Если врагов будет много, жезл с ними не справится — задавят числом.
Безликие были непосредственной угрозой. Всё остальное могло подождать.
Нужно улучшить тактику. Научиться эффективно убивать их.
И в этом мне поможет оценка боя в развалинах.
Суть сражения с безликим была не в том, чтобы покрошить его на мелкие кусочки, живучесть и регенерация этих чудовищ делали бой на истощение бессмысленным. Нет, тут была необходима иная идея — связать противника и проглотить его, пока он выпутывается.
Рановато я избавился от души ткача.
Я покосился на озеро и мысленно усмехнулся. Рано или поздно сюда заглянет заблудившийся богомол, можно даже не вешать приманку в виде облика Каттая. Надо было обратить внимание на план ткачей, когда те напали на меня во сне. Им явно не впервой было сражаться с безликими, и они рассчитывали на победу.
Леска мертвоплута для связывания не подходила. Она резала, а не сковывала. Но форма птицы была слишком интересна в перспективе, чтобы отказываться от неё, — чего стоило одно электричество. А вот с кислотой едкоклопа я определённо поспешил.
Не зря они считались слабыми монстрами.
Кроме того, я так и не научился создавать достаточно прочный мешочек, чтобы запасать кислоту. Они постоянно лопались, и ощущения были такие, будто под кожу забрались разъярённые гадюки. Одним словом, Набросок.
У глация я провёл около недели, восполняя силы, которые ушли на схватку, и оттачивая способности. Ткача я поймал на второй же день, лишив озеро законной добычи. Оно злилось, накатывая на берег пенными волнами, но ничего не могло поделать.
Правую руку я отвёл под леску ткача — по сути, на будущее. Из-за того, что она не производилась, как паутина, а была чем-то вроде щетинки, просто длинной, в ладонь её поместилось не так уж много — метра два, да и то потому, что она была очень тонкой. Выход для лески я сделал под ногтем указательного пальца, закончив на Наброске.
Возможно, потом я придумаю, как придать ей часть свойств паутины, например липкость, но сейчас на это не было времени.
С железами ткачей я возился куда дольше, потому что от удачного применения паутины в бою с безликими будет зависеть моя жизнь. Выходных отверстий на сей раз я подготовил пять, под ногтем каждого пальца левой руки.
В идеальных условиях паутина должна была подчиняться малейшему движению руки и пеленать врага как младенца, однако такой уровень контроля мне пока что только снился. Я просто выбрасывал нити навстречу врагу и надеялся на то, что они зацепят его, после чего он сам запутается в них, стараясь вырваться. Их я тоже обозначил как Набросок.
Попутно я наконец доработал механизм стрельбы иглами. Преображение лучевых костей пришлось оставить как есть, так как я и без того испытывал сильный недостаток энергии. Монстры, приходившие к глацию, впритык покрывали мои потребности в ней.
Зато я сформировал щель в ладонях. Обычно она была незаметна, но при напряжении ответственных за это мышц раскрывалась, и из неё вылетала изменённая кость.
Когда я убедился в том, что модификация работает исправно, то с облегчением выдохнул и присвоил ей ступень Эскиза. Пусть я научился пренебрегать болью, но это не значило, что мне нравилось истекать кровью и ходить с ошмётками плоти вместо рук после каждого залпа.
К тому же такое улучшение обеспечивало большую вариативность на поле боя. После выстрела я смогу выбрасывать леску или паутину, даже если не успею перекинуться в другую форму, чтобы восстановиться.
Спал я урывками и совсем понемногу, поручив Нейфиле охранять мой покой. В любой момент за мной могли прийти безликие, чтобы отомстить за сородича или отвести к таинственному первому.
Я почти не отдыхал, стремясь сделать как можно больше в кратчайший срок. Но всё равно не успел завершить приготовления до того, как меня обнаружили.
Глава 23
Сперва безликие не показывались в открытую. Они мелькали неясными тенями в проходах, не спеша подбираться ближе. Похоже, их вполне устраивало, что я обосновался в пещере с глацием и не спешил оттуда сбегать.
Я же не видел причин, по которым стоило немедленно срываться с места. По всей видимости, нырнувшая в арку тварь каким-то неведомым образом умудрилась спастись и рассказала обо мне остальным. Или же погибла в развалинах, но успела отправить прощальное послание — не зря же их объединяла телепатическая связь.
Открытое столкновение с безликими было делом времени.
Пока они опасались нападать, что меня полностью устраивало. Учинённый Лью’сом хаос вселил в них нерешительность. Это давало мне дополнительное время на подготовку.
Возможно, кто-то на моём месте попытался бы скрыться в извилистых коридорах Лабиринтиума. Поджать хвост и умчаться прочь, спастись, оставив врагов позади.
Но я знал, что это было бесполезно.
Безликие заинтересовались мной. Заинтересовались беглым сородичем, который разрушил их любимые развалины. Объединённые общей целью и вожаком, они тотчас же пустились бы на поиски. Я сомневался, что что мне под силу обыграть в прятки коренных обитателей третьего слоя.
Можно ли спрятаться от пчёл посреди улья?
Разумеется, нет.
Но один-единственный шершень способен вырезать рой целиком.
Накинься они всей толпой здесь и сейчас, я вряд ли смог бы отбиться. Но если я попаду в другие развалины, Лью’с проснётся, и преимущество окажется за мной.
Нескладные силуэты приближались. На третий день в пещеру перестали приходить монстры, которых до того приманивал гипнотический свет озера. Безликие перехватывали их и пожирали.
Тогда я решил, что пора двигаться дальше.
Я обошёл пещеру, заглянув во все проходы. Лишь в одном не поджидали терпеливые тени чудовищ. Сражаться с ними в узких расщелинах не хотелось, так как пурпурные лучи жезла, даже ослабленные, могли вызвать обвал, а иных способов борьбы с несколькими безликими одновременно я так и не нашёл.
Паутина хороша против одного врага, но сообща они порвут меня, если я не воспользуюсь магией Лью’са. И что толку пробиваться с боем, если по итогу я замурую себя заживо?
Первые безликие выглянули из своих нор. Терпение у монстров было на исходе. Они излучали враждебность — вот-вот ринутся вперёд. Что бы им ни наплёл сородич, это сработало. Они ненавидели меня. Радовало уже то, что они не спешили залезать в мою голову.
Я пребывал в облике Каттая. Человеческой формой я отрицал связь с окружившими меня чудовищами и бросал им вызов. Если они привыкли считать, что люди слабы, — что ж, они были вольны попробовать добычу на прочность.
Из глубины сознания всплыли, как серая пена на воде, неуверенность и страх. Я прислушался к себе и понял, что эмоции принадлежали не мне. Их излучала Нейфила. Она молчала, боясь побеспокоить меня, но подавить истинные чувства не могла.
Стоя на пороге неизвестности, я спросил у девушки.
Ты веришь в бога?
